Две чайки

Его звали Клик, и он очень любил летать. Нередко он улетал далеко в море и не потому, что там было больше рыбы, а потому, что он мог там оставаться наедине с бесконечностью и своими мыслями. Когда он оставался один между небом и морем, он входил в странное для него состояние: ему казалось, что вечность, неизменная и бесконечная, не только окружает его, но он сам становится ее частью. Он не помнил своего рождения, но когда он делал усилия вспомнить о первых днях своей жизни, то почему-то ему на память приходили совершенно незнакомые картины, где он тоже летал, но он не был чайкой, а был соколом. И это его смущало. Там не было моря, но были степи и острова деревьев, и были зайцы и другие птицы, за которыми он охотился. Приходили еще и другие воспоминания, которые смущали его более всего. В них он видел себя странной птицей с большими кожистыми крыльями. Таких, как он, там было много, но рыбы хватало всем. Он даже помнил странные растения и не менее странных животных, которых сейчас нигде нет на земле. Он помнил еще многое, но так и не мог вспомнить, когда он родился.

Полеты для него были больше чем полеты в пространстве, он летал, чтобы соприкоснуться с вечностью. В нем было знание, что когда он будет готов, вечность войдет в него и он станет единым с нею. Но для этого необходимо было, чтобы его стремление к полетам не угасало.

Однажды, когда он возвращался из очередного полета, он встретил чайку, которая была так же одинока, как и он. Она не спеша летела над колы хающимися волнами моря, всматриваясь в его глубины. Клик замедлил свой стремительный полет и, почти касаясь ее крыла, заскользил рядом.

— Как тебя зовут и почему ты одна без своей стаи? — спросил он.

— Мое имя Крил, а моя стая прогнала меня, по тому что я однажды сказала им, что они не лучше, чем все другие птицы на свете.

— Но ты совершенно права! Хотя все птицы говорят, что они самые лучшие, в действительности лучших не существует. Если бы это было так, то для многих из нас не было бы никакой надежды на будущее.

С этого дня Клик улетал далеко в море не один, рядом его сопровождала Крил. Правда, она вначале быстро уставала и не могла летать так быстро, как Клик, но он всегда был рядом и, когда это было необходимо, они садились на бирюзовую волну и, отдохнув, летели дальше.

— Я так далеко никогда прежде не залетала, — сказала однажды Крил. — А ты не скажешь мне, для чего мы летаем туда? Мне хорошо с тобой , но я хочу понять, что ты называешь вечностью и что ты в ней ищешь?

— Я не могу выразить в словах ни мое восприятие бесконечности, ни восприятие вечности. Я чувствую их не умом, а сердцем. И, кроме того, они всегда разные. И что бы я ни сказал сегодня о них, завтра это будет уже неправдой. Вечность -она такая же, как и мы, чайки. Разве ты не заметила, что мы всегда разные? Даже тогда, когда кажемся себе совершенно неизменными.

— Я не думала об этом прежде, но раз ты говоришь об этом, то, вероятно, это так и есть.

Прошло много недель. Клик и Крил всегда были вместе. Иногда они целыми днями пропадали вдали от берега и всегда возвращались оттуда голодными, но счастливыми. Клик осознавал, что только теперь, когда рядом с ним была его Крил, он почувствовал всю полноту жизни. Он был заполнен и радостью полета , и радостью своего чувства к Крил. Иногда ему казалось, что он состоит из одной радости, которая простирается даже за его пределы. Но в этой радости была и небольшая печаль. Он понимал, что для Крил эти полеты при носят радость только потому, что рядом есть он, Клик. Но его не покидала уверенность, что придет время, когда Крил осознает то, что испытывает он во время этих постоянных путешествий навстречу неизведанному. Когда он однажды рассказал ей о своих воспоминаниях, Крил забеспокоилась и попросила его больше об этом не рассказывать никому, потому что тогда его сочтут сумасшедшим. Опасения Крил о его психическом здоровье зародили в нем сомнения в том, были ли это действительно воспоминания или просто его фантазии, и он стал себя останавливать, когда что-то в нем вновь влекло его к попыткам осознать начало своей жизни. А однажды Крил предложила создать свою семью.

— У нас будут дети, которые вырастут такими же умными и быстрыми, как ты, — говорила Крил.

Клик согласился с ней, добавив: "И такие же красивые, как ты...".

У них было гнездо и появилось множество забот. Крил была настоящей хозяйкой, и Клик отдавал очень много времени, чтобы у них все было в порядке. Когда появились птенцы, то забот еще прибавилось и он уже не мог так далеко улетать, как прежде.

Случайно Клик узнал, что неподалеку от их гнезда по вечерам собираются чайки и что-то оживленно обсуждают. И однажды, когда он пролетал мимо, они позвали его, и Клик, решив задержаться на минутку, присоединился к ним. К его удивлению , они говорили о том, что там, далеко в море, есть место, где можно осознать вечность и вспомнить все свои прежние жизни, которые каждая чайка когда-либо прожила на земле. Они говорили еще много о том, чего раньше Клик ни от кого не слышал, и он стал почти каждый вечер прилетать хотя бы ненадолго в это место и жизнь его вновь показалась ему не такой однообразной и серой. Но все же он тосковал о своих далеких полетах, когда за горизонтом оставалась земля с ее суетой и заботами и когда казалось, что еще мгновение — и он станет единым с вечностью. Неужели это возможно только в молодости, а потом навсегда уходит из жизни.

Но однажды Крил заболела и попросила его, чтобы он в этот вечер остался с нею. Она проболела целую неделю. Клик ненадолго отлучался, чтобы поймать рыбу, и тут же возвращался до мой. Дети их давно уже выросли и жили совершенно самостоятельно, и можно было бы возобновить свои полеты, но Крил возражала, так как считала это совершенно несерьезным, тем более что приближалась весна и надо было думать о приведении гнезда в порядок, прежде чем у них появятся новые дети. А потом она стала просить его, чтобы он не летал по вечерам к своим друзьям. И он смирился и с этой утратой и теперь толь ко вспоминал о своих прежних посещениях, где так интересно говорили о полетах для встречи с вечностью.

— Когда ты улетаешь туда, мне становится так одиноко и грустно, потому что тебя нет рядом. Неужели тебе стало неинтересно со мной?

Клик дорожил отношениями с Крил, и ему было небезразлично мнение других чаек, которые считали, что главное в их жизни — это дети и благополучие в стае.

— Кто его знает, может они и правы. Возможно, все мои стремления — это только фантазии. Не могу же я один быть мудрее всех.

Прошли годы. Клик стал старым и такой же старой была Крил, но теперь они были разными. Крил гордилась своими многочисленными детьми и внуками, имена которых она уже и не помнила, а Клик вспоминал те годы своей жизни, когда он был близок к разрешению очень важной для него внутренней загадки, загадки вечности... Однажды утром он не смог подняться, чтобы лететь к морю. Всю свою жизнь он по утрам летал туда, чтобы поймать себе на завтрак, а потом и на завтрак Крил рыбу. Его дети уже не помнили о нем, чтобы позаботиться о пище для него...

Крил ушла из жизни месяц назад, а теперь, по-видимому, пришла и его очередь. Клик глубоко вздохнул и положил голову на край гнезда. И вдруг он увидел высоко в лазоревом небе две белые чайки, которые стремительно приближались к нему. Еще через мгновение они уже были рядом.

— Мы проводники твоей души в мир покоя, где она будет находиться до следующего своего воплощения на земле, — заговорила одна из чаек, которая была побольше. — В этой жизни, Клик, ты не смог утолить тоску по неизведанному, о котором знает только твоя душа. В ней есть знание, которого ты еще не коснулся, хотя был совсем близок к нему. Ты тосковал о прекрасном мире, который уже однажды видела твоя душа, которая знает путь к нему. Она и породила в тебе жажду полетов и стремление соединиться с вечностью, но на этот раз мир земли и мнения твоей стаи оказались сильнее зова твоей души. Скоро ты родишься вновь, постарайся запомнить нашу сегодняшнюю встречу, чтобы мы могли встретиться еще раз, но уже в светлом и прекрасном мире вечности. Твоим проводником в наш мир будет твоя душа. Не позволяй ничему стать между тобой и твоей душой. А сейчас закрой глаза, чтобы открыть их в новой жизни на земле. До встречи, Клик!

Когда ученик готов — учитель приходит

Он увидел себя на перекрестке дорог. Справа к нему подходил невысокого роста человек с рюкзаком за плечами. Потом он осознал себя наблюдателем за этими двумя людьми, одним из которых был он сам. Оба были уже немолоды, и седина посеребрила не только их виски, но и головы. Один из них был краснощекий и в меру упитанный и еще полный сил, с живыми, веселыми, хотя и немного уставшими, глазами. Другой, которым был он сам, внешне походил на аскета, с напряженными озабоченными глазами и плотно сжатыми губами. За плечами у каждого из них было по огромному рюкзаку. На рюкзаке человека, который подошел справа, масляной розовой краской было написано: ВСЕ СВОЕ НОШУ С СОБОЙ Рюкзак второго украшали, располагающиеся друг под другом слова, написанные черной краской:

ВСЕ
СУЕТА
СУЕТ

Похоже было, что рюкзак второго был значительно тяжелее, чем у первого и, вероятно, давно натер плечи, но что-либо изменить для него было, по-видимому, невозможно.

— Здорово, приятель! — приветствовал первый второго. Второй молча кивнул и собрался было продолжить свой путь, но остановился, так как первый предложил немного отдохнуть и перекусить.

— Да, пожалуй, пора и передохнуть, — устало проговорил второй и, освободив свои плечи от лямок рюкзака, как непосильную и давно надоевшую ношу сбросил его на землю. Затем, вытерев рукавом капельки пота на лбу, устало присел на лежавший в траве большой камень.

Первый ловко освободился от своего рюкзака, бережно положил его рядом с такой же громоздкой ношей своего случайного встречного и расправил спину и плечи.

— Ну вот, теперь можно и поесть, а то с утра во рту ни макового зернышка, ни росинки не было, — и он стал вытаскивать из своего бездонного мешка палку колбасы, несколько бутербродов, завернутых в вощеную бумагу, термос, по-видимому с горячим чаем, и последней он вытащил початую бутылку красного вина и все это разложил на расстеленную на траве большую бумажную салфетку. Затем, обращаясь к своему неожиданному приятелю, предложил отобедать вместе с ним.

— Спасибо, но у меня на сегодняшний обед своя еда и я не хотел бы нарушать правила, которые я установил для самого себя. Дело в том, что видя бессмысленность нашей короткой жизни, я решил отказаться от привязанностей к ней и все, что со блазняло мой ум и мое сердце и, конечно же, мой желудок, я оставил дома. С собой я взял только хлеб и воду.

— Это что же, у тебя полный мешок хлеба и воды? — удивленно спросил первый путник, уплетая за обе щеки бутерброды и запивая их горячим сладким чаем.

— Нет, почему же, в моем рюкзаке более важные вещи, чем обычные продукты. Там у меня принципы новой жизни. Эти принципы совершенно отличны от тех, которыми руководствуется современное человечество — не жить для мимолетной радости, потому что она есть ложь; не быть привязанным ко всему, что окружает нас и от чего мы, в связи с этим, постоянно зависимы; не быть рабом своих привычек и условностей окружающего мира; быть выше всего, что может захватить нас и сузить наше сознание. К последнему я отношу секс, страсти любого рода, человеческую любовь и другие всевозможные несовершенства человеческого рода. Другими словами, я хочу избавиться от всего мирского, чтобы стать на духовный путь. И поэтому мой путь — это путь одиночки, так как немногие могут отважиться на такой подвиг.

— Но послушай, приятель! А ты уверен, что твой героический отказ от всех человеческих несовершенств приведет тебя на путь, ведущий к совершенству? Я могу предположить, как трудно противостоять всевозможным соблазнам в нашей жизни, которые встречаются нам на каждом шагу.

— Все, что ты говоришь, верно, но ты не представляешь и сотой доли того, что приходится преодолевать человеку, стремящемуся к духовности. Чтобы приобрести Божественное, необходимо душу свою полностью освободить от мирских желаний и привязанностей, и те усилия, которые я прилагаю к этому, рождают во мне гордость и надежду. Я постоянно помню, что на духовный путь становятся только те, кто призван Богом. Вот только что сейчас ты предложил мне разделить с тобой твою трапезу. Конечно, ты это сделал от чистого сердца, потому что не знал, что такого рода предложение было соблазном для голодного человека, но во мне всегда присутствует Бог, который не позволит мне быть захваченным всем, что не соответствует избранному мною духовному пути. Помни слова Христа: Торе тому, через кого приходит соблазн". Поэтому я хочу пожелать тебе: не соблазняй людей ничем мирским. Помни слова Христа.

С этими словами человек аскетического вида достал из рюкзака горбушку черного хлеба и флягу с холодной водой, чтобы утолить свой голод и жажду.

Во время краткого отдыха первый путник, раскинув руки и ноги, вытянулся на спине и молча глядел прищуренными глазами в безоблачное голубое небо, в то время как второй, привалившись спиной к своему рюкзаку, закрыл глаза и стал монотонно и неразборчиво что-то повторять. Некоторое время спустя он вдруг решительно поднялся, надел на свои натруженные плечи свой заплечный мешок, деловито поправив его лямки, и уже собрался было уходить, как его окликнул первый путник:

— А может быть, мы пойдем вместе, все веселее будет, да и путь будет менее опасным. Мы ведь всегда можем помочь друг другу.

Второй путник остановился и, повернувшись в пол-оборота к своему случайному встречному, решительно проговорил: "В святом писании сказано: "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных". И еще там же сказано: "...знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет". Как видишь, у нас с тобой разные пути". И, согнувшись под тяжестью своих принципов, он быстро зашагал прочь...

Прошло несколько лет, и однажды уже в других землях они неожиданно встретились вновь. Волосы на голове у них были уже совсем седые, походка стала менее легкой, но, как ни странно, рюкзаки их стали еще более объемными и тяжелыми. Они встретились на развилке тропинок, которые сливались в одну широкую, хорошо утоптанную дорогу.

— Ну вот мы и снова встретились, — благожелательно улыбнулся первый путник. — По-видимому цель, к которой мы идем, одна и та же и у тебя, и у меня.

— Не говори глупостей, Наши дороги не могут иметь одну и ту же цель.

Второй путник остановился, раздраженно посмотрел на своего случайного знакомого и свернул в сторону, на едва заметную в траве тропинку, ведущую к покрытым снегом горам.

Прошло еще несколько лет. Второй путник, на рюкзаке которого было написано: "ВСЕ СУЕТА СУЕТ", преодолел множество горных перевалов, перебрался через множество рек и речек и даже переплыл одно море и наконец достиг конца своего пути. Перед ним были огромные ворота, по обе стороны которых уходила в бесконечность высокая каменная стена. К воротам вело множество тропок и дорог, по которым со всех сторон подходили люди. Все они несли за спиной тяжелую ношу, с которой они, похоже, срослись в одно целое. Головы их были низко опущены и, казалось, они кроме земли под своими ногами ничего не видят. Вскоре у ворот собралась огромная молчаливая серая толпа. Все они стояли и чего-то ждали, переводя дыхание после тяжелого и продолжительного пути. И тут второй путник неожиданно для себя среди других людей увидел своего старого знакомого, с которым они уже неоднократно встречались прежде. "Что-то я делал на своем пути не так, — с тревогой подумал он. — Я должен был получить освобождение, но моя ноша осталась такая же тяжелая, как и была прежде..,".

Затем раздался удар тяжелого колокола, и массивные широкие ворота медленно и бесшумно открылись. Святой Петр, заглядывая в огромную и толстую книгу, пропускал одних и отстранял других, которые, печально опустив голову, отходили в сторону. Подошла и очередь монаха. Святой Петр глянул ему в глаза, и монах понял, что его прежняя оценка своей жизни была совершенно неправильной, что он был полон эгоизма и всевозможных недостатков. И он осознал, что недостоин войти в широко распахнутые ворота. На лице святого Петра появилась улыбка сострадания. Он кивнул головой, и монах, опустив глаза и чувствуя угрызения совести за то, что он дерзнул приблизиться к воротам, ведущим в рай, не будучи готовым к этому, отошел к тем, земная судьба которых еще не была закончена...

Потом была мутная бесформенная мгла и едва осознаваемое состояние бытия. Было восприятие, что какая-то сила несет его все выше и выше, и прежде мутное серое пространство становилось все светлее и светлее. Затем пришло осознавание своей индивидуальности, но он еще не знал, кто он. Потом наступило пробуждение, и он осознал, кто он, но еще не помнил, где он находится. Он лежал на спине с закрытыми глазами и силился вспомнить самого себя. Он не чувствовал своего тела, которое еще спало, но смутные тени воспоминаний тревожили и будили его. Неожиданно для себя он вспомнил события только что прошедшего сна, который до мельчайших деталей был реальностью. Это воспоминание было похоже на вспышку света, которая заставила его тело полностью проснуться. Монах открыл глаза и увидел себя в пещере, в горах, сидящим на соломенной циновке. За пределами пещеры было раннее утро. Внутри было чувство ожидания — он знал, что сегодня к нему кто-то должен прийти. После глубокого сна воспоминания были вязкими и медленными, приходилось прилагать усилия, чтобы смутные образы могли проясниться в реальности памяти. Вспомнил — должна была прийти женщина из села, расположенного у подножья горы. Один раз в неделю она приходила к нему, чтобы получить его благословение и послушать его наставления. Но это будет позже. Воспоминания монаха становились все более подвижными и яркими.

— Что-то я делаю не так, — думал он. — Не напрасно мне такое привиделось. А может быть, это опять дьявольские соблазны, которыми он хочет убедить меня в тщетности моих усилий на духовном пути? Да, это действительно так, — убеждая и одновременно успокаивая себя, подумал монах. Он вспомнил свое детство, когда родители благословили его на монашеское служение. Ревностное отношение к монашеской жизни снискало ему особое расположение настоятеля монастыря и к тридцати годам он был уже в сане иеромонаха. Разумеется, ему было приятно почтительное отношение к нему простых монахов, но он старался не обращать внимания на ростки тщеславия, которые незаметно прорастали в его сердце. Он пытался быть постоянным в своем устремлении к Божественной истине. В тридцать три года, в возрасте Христа, он решил уединиться, чтобы жить только молитвами и укрощением своих желаний и внутренних соблазнов, на что получил благословение настоятеля монастыря. И с тех пор, вот уже второй год, и зимой в стужу, и летом в жару он почти не выходил из своего сумрачного жилища. Из монастыря ему приносили еду, но часто она оставалась нетронутой, потому что в своих глубоких погружениях в молитву он нередко не замечал, что тело его нуждается в пище...

Шли годы, монах чувствовал, что его, постоянные молитвы, посты и епитимьи, которые он накладывал на себя, ни к чему не ведут. Более того, он осознал, что чем больше он стремится к очищению и духовной трансформации, тем чаще им овладевают соблазны. Его ум как бы разделился на две части. Одна из них настойчиво стремилась к тому, чтобы исполнять все необходимое для жизни в Боге, а другая часть, совершенно неподвластная ему, создавала в его воображении всевозможные соблазны мирской жизни, которую он оставил. Дьявол нашептывал ему, что никаких его усилий не хватит, чтобы достигнуть святости, что все прошедшие годы потеряны для него зря. И тогда он, ожесточась на свою бренную природу, накладывал на себя еще более жестокую епитимью, но каждое его усилие что-либо изменить приводило к тому, что дьявольские соблазны были все настойчивее. А последнее время его стала посещать навязчивая мысль, что духовная работа совсем не являлась его предназначением и будет лучше, если он оставит свое монашество и уйдет в мир. И в то же время он чувствовал, что не может этого сделать.

Но однажды он почувствовал удовлетворение от своей настойчивости в стремлении к святой жизни. Он осознал, что в действительности для него не было другого пути, а все его сомнения и страдания — это не более чем искушение дьявола. И осознав это, он с еще большим рвением отдался посту и молитве. Чтобы его стремлению не было помех, он попросил, чтобы еду для него приносили только дважды в неделю и, чтобы быть дальше от мирских соблазнов, он стал рыть себе пещеру в этой горе, значительно выше прежней. Он понимал, что теперь будет труднее подниматься к нему его собратьям, монахам, да и мирянам, которые, прослышав о его святой жизни, иногда приходили к нему, чтобы услышать от него святое слово и получить благословение...

Прошло еще несколько лет глубокого одиночества, поста и молитвы, еще несколько лет непреходящего и неослабевающего соблазна, и однажды он услышал внутри себя голос, который повелел ему, для еще большего усмирения плоти и погружения в служение Богу, создать для себя жилище в горе, в том месте, которое было почти недоступно для людей. Чтобы с этого места он мог видеть всю бренность человеческой природы и воспринимать Божественный глас, не замутненный мирскими страстями и неверием. Теперь он каждый день поднимался вверх по узенькой едва заметной тропинке к скале, которая вздымалась совершенно неприступно из зелени горных лесов, и вырубал в ней ступеньки, чтобы потом, в конце своего восхождения, вырубить в скале для себя новое жилище. Он уже знал, что оно будет у прилепившейся к выступу скалы сосенки. И чем выше поднимался монах, врубаясь в скалу, тем большим было его рвение в работе. Ладони его рук стали грубыми и в некоторых местах кровоточили, ноги его были в ссадинах и кровоподтеках, но глаза его лихорадочно горели. Он знал, нто его труд предначертан ему самим Богом и когда он будет закончен, то он достигнет того, к чему стремился всю свою жизнь. Особенно тяжело ему было зимой, когда морозный ветер обжигал обнаженные руки и ступни ног. Лицо его обветрилось и глаза, покрасневшие от ночных бдений и молитв, слезились. И однажды во время молитвы, когда весь мир спал, а он после тяжелого труда, укрывшись старым шерстяным одеялом, сидел на своей протертой от длительного использования циновке, он услышал мягкие шаги, которые приближались к входу в его пещеру. Затем эти шаги затихли и в мутно-сером проеме входа появилась высокая человеческая фигура, вокруг которой струился легкий оранжевый свет. Вначале монах испугался и начал усиленно повторять Иисусову молитву, но затем успокоился, когда увидел, что ни крест святой, который он наложил на незнакомца, ни молитва никакого эффекта на него не возымели, и вместо этого он услышал мягкий и нежный голос, который успокоил его, сказав, что он посланник Божий и принес ему от Всевышнего благую весть. Монах распростерся ниц на каменном полу пещеры, повторяя благодарение Богу. А когда незнакомец поднял его и прижал к своей груди, по щекам монаха неудержимым потоком покатились слезы.

— Бог видит твое рвение и слышит твои молитвы. Он прислал меня к тебе, чтобы дать другую сторону истины, которой ты пренебрег в своем рвении. Как ты можешь отвергать то, что не знаешь? И, отвергая внешний мир со всеми его соблазнами, вырвешь ли ты все его соблазны из самого себя? Ты должен понять, что слова, которые ты читаешь или слышишь, еще не несут знания, потому что истинные знания ты можешь получить только через опыт. Но у тебя нет опыта, потому что твоя жизнь с детских лет была посвящена служению в монастыре, как ты можешь отвергать то, чего в действительности не знаешь? Твои внутренние соблазны, которые и сейчас продолжают беспокоить тебя, только тени действительных соблазнов. Что ты можешь сделать с тенями, когда они всегда остаются неуловимыми? Своими постами и молитвами ты постоянно повернут лицом к Богу, но твои несовершенства, которые воспринимаются как тени, несмотря на твое стремление их преодолеть, постоянно остаются с тобой. Для того чтобы заслужить перед Богом святость, необходимо освободиться от своих несовершенств.

— Мой господин, у меня нет стяжательства, стремления к власти, я не привязан к материальным благам, Уже с детских лет я не знаю, что такое гнев, злопамятность, уныние, не знаю, что такое ревность и зависть. Все, что осталось во мне, — это неустанное стремление к Божественной любви и к единству с Ним...

Тихим жестом руки, сияющий золотисто-оранжевым светом незнакомец остановил речь монаха, которая вдруг неудержимым потоком полилась из его уст.

— Слова твои говорят только об одном, что ты не свободен от величайшей гордыни, которая поселилась в твоем сердце. Каждый человек содержит все добро и все зло мира. Все твои достоинства, которые ты только что перечислил, лишь ширма, за которой прячутся твои недостатки. Ты не знаешь хитрости человеческого ума, который умеет скрывать ложь, выставляя ее как истину. Если ты стремишься к истине, то ум твой найдет множество фактов, подтверждающих успешность твоих стремлений. Ум — это та часть нас самих, которая постоянно подстраивается под наши желания, оправдывая их. В действительности ум стремится только к собственному удовлетворению. Вы там, в монастыре, оставив мир погрязать в грехах, стремитесь к собственному спасению. Не эгоизм ли это? Вы, которые молитесь, прося Бога простить человечеству его грехи и наставить его на путь истинный, этим самым выступаете посредниками между миром и Богом. Но достаточно ли вы чисты, чтобы Бог доверил вам эту работу? Не кажется ли вам, монахам, что вы похожи на слепых, которые ведут слепых? Как можете вы наставлять мирян, приходящих к вам, когда сами так же несовершенны, как и те, кто ищет у вас защиты. Но они более правдивы, так как не скрывают своих грехов, в то время как вы, одевая на ваши лица маски святости, наставляете их в праведности. Не кажется ли вам, что кроме всех прочих грехов, в вас расцвел пышным цветом грех ханжества? Я пришел к тебе, чтобы раскрыть твои глаза на тебя самого и помочь выйти на путь истины. У тебя еще есть время.

— Господин мой, — потухшим голосом, почти шепотом, проговорил монах, — что я должен делать, чтобы быть угодным Богу?

— Ты должен идти в мир, чтобы получить опыт, приносящий знания. И все искушения, которые будут со всех сторон стремиться войти в себя, ты должен пережить, понять и преподнести Богу как часть твоего несовершенства. Ты должен помнить, что Богу угодны не те, которые стремятся посвятить свою жизнь посту и молитве, а те, кто усердно трудится на ниве Его.

И вдруг монах почувствовал, что он падает в бездну мрака, заполненную диким хохотом. В следующее мгновение он осознал, что его, нежно прижав к своей груди, несет в небе светлое существо, и слезы радости и любви оросили его лицо. Затем вновь падение в бездну страдания и мрака. Он словно раздвоился, потому что был одновременно и падающим в бездну и возносящимся в небеса. И к своему ужасу он понял, что для него стали одинаково притягательны как тьма ада, так и свет рая, что они одновременны и неразделимы. Он разрывался, не находя нигде опоры. Все, что он знал прежде, теперь не имело никакого значения. Он понял, что к своей цели шел ложным пу-тем, но не мог осознать, где же корни этой лжи.

— Духовная работа состоит не в том, чтобы подавлять соблазны окружающего мира. Никакой человеческой жизни и человеческой воли не хватит, чтобы противостоять низшей природе. Она неизмеримо могущественнее его. Все соблазны этого мира даны человеку, чтобы он мог осознать их отклик внутри себя. В каждом человеке на внешние соблазны отзывается та часть его существа, которая принадлежит внешнему миру. Ты должен спокойным сознанием воспринимать эти части. И твое спокойное видение их и будет той силой, которая трансформирует в тебе то, что принадлежит низшей природе. Твое страстное стремление спасти свою душу от страданий ада похоже на неистовое барахтанье в глубоких водах моря, в которые ты погружаешься все глубже и глубже. Все происходящее на земле совершается ради эволюции сознания, и постарайся, чтобы твое сознание не было захвачено и оставалось отстраненным от внутренних созвучий соблазнам материального мира. Эти созвучия будут все более тонкими, но твоя бдительность и восприимчивость должны возрастать по мере углубления твоей работы внутри себя. Ты должен быть не только свидетелем внутренних состояний, но и одновременно мягким усилием воли отодвигать их. Положение свидетеля поможет тебе быть отстраненным и не захваченным мучительными соблазнами человеческой природы. Когда в твоей внутренней работе тебе будет необходимо сделать следующий шаг, я вновь приду к тебе... А теперь открой глаза, потому что к тебе идет человек, который нуждается в твоей помощи.

Устремленность

Устремленность — это когда все твое существо в каждое мгновение хочет только одного — истины, когда любая ложь, в каком бы обличье она ни была, осознается и отвергается. Поэтому устремленный человек постоянно бдителен и осознает себя и все, что его окружает, здесь и сейчас, чтобы остаться не затронутым всем, что может препятствовать его духовным устремлениям. И в то же время в его сердце горит путеводная звезда, которая указывает ему направление и освещает путь, чтобы он не попал в ловушки, расставленные ему низшей природой. Но ты можешь посмотреть сам, — Мать положила руку на мою голову, и я оказался в пустыне, в которой до горизонта простирались огненные песчаные волны. Нестерпимый зной сделал воздух невозможным для дыхания. Горячие потоки его, проникая в гортань, обжигали ее и казалось, что следующий глоток воздуха будет еще невыносимей. Мучительная жажда и безмолвное страдание безысходности было разлито в струящемся от жары воздухе. Все мое существо раздвоилось. Одна часть его невыносимо страдала, другая была спокойна и внимательна. Я находился рядом с огромным каменным валуном, черный купол которого был отполирован песчаными бурями и безжалостными огненными лучами солнца, висевшего прямо над головой. В расплавленной жаркой тишине, по ту сторону каменного купола, я услышал глухие рыдания. Я обошел валун и увидел на песке мужчину, который лежал лицом вниз и судорожно рыдал, иногда в отчаянии бил по песку сжатыми в кулаки руками. Сквозь рыдания я разобрал отдельные слова, которые объяснили мне причины его страданий.

— Я никогда, никогда не смогу пройти этот невозможный путь!.. О-о, это совершенно невозможно!.. Если бы я с самого начала знал, что это невозможно!.. Я напрасно оставил все! И вот результат моей устремленности — я никуда не пришел!..

Это был крепкого сложения мужчина, но сомнения и трудности пройденного им пути делали его слабым и жалким. Я видел, что вместе с отчаянием и сомнениями раскаленный песок поглощает его последние силы и скоро небытие укроет его мятущееся сознание.

Вдруг в плотной и вязкой раскаленной тишине я услышал спокойный ритмичный шорох шагов. Я оглянулся и увидел две человеческие фигуры, одетые в пыльные белые одежды, которые спокойно шли мимо каменного валуна. Похоже, это была немолодая супружеская пара. На утомленных лицах не было страдании, они оыли спокойны, а глаза их периодически устремлялись вдаль, где, казалось, они видели конец всем своим трудностям. Я посмотрел туда, куда был обращен их взгляд, но ничего, кроме бесконечных раскаленных песчаных волн, не увидел. Они спокойно прошли мимо пышущего жаром валуна, и их держащиеся за руки фигурки, колеблясь в струях разогретого воздуха, постепенно уменьшались, удаляясь в сторону только им одним видимой цели. Я посмотрел в ту сторону, откуда появились эти два человека, и увидел еще одну фигуру человека, который шел в том же направлении, что и первые двое. Я заметил, что этот человек постоянно поглядывал себе под ноги, чтобы различить оставленные первыми двумя следы. Всмотревшись вдаль, откуда шли эти люди, я увидел, что за первыми идут другие, но не толпами, а по одному или по двое, но на таком расстоянии, чтобы видеть или следы, которые были оставлены их предшественниками, или их удаляющиеся спины. Я последовал за первыми двумя людьми, которые шли, руководствуясь только им одним видимыми ориентирами, и увидел, что они также изнемогают от жары и жажды. Каждый шаг давался им с большим трудом, но, поддерживая друг друга, они продолжали упорно двигаться вперед. Они знали, что за ними идут другие и не имели права ни останавливаться, ни оглядываться, сожалея об утраченых иллюзиях... и неожиданно я увидел, как они вошли в колеблющийся серебристый туман и исчезли. Я поспешил за ними и увидел, что за стеной тумана лежит прекрасная страна, полная нежности и света, и еще я увидел, что двое людей, за которыми я последовал, преобразились. Они вспыхнули золотым солнечным светом, за их спиной распахнулись ослепительные белоснежные крылья, которые подняли их в чистое голубое небо, и они, как два маленьких серебристых сияющих облачка, поплыли над цветущей долиной к прекрасному беломраморному городу, раскинувшемуся на берегу лазурного океана. А им навстречу уже летела стайка полупрозрачных, золотистых человеческих существ...

Я снова оказался около каменного черного купола. Человека, который бился в страданиях невозможности, уже не было, а из мглистой жаркой дали выходили все новые одинокие фигурки, которые, присматриваясь к еле заметным следам тех, которые здесь прошли прежде, упорно двигались вперед, к цели, о которой знало только их сердце.

— Теперь ты знаешь, что такое устремленность, — как сквозь сон услышал я голос Матери. Я открыл глаза, Мать, улыбаясь, смотрела на меня.

— Что ты со мной сделала? — удивленно спросил я.

— Ничего, я просто тебе показала, что такое устремленность. Теперь ты знаешь, что устремленность, которую человек имеет в своей земной жизни, дает ему силы, чтобы он мог дойти до конца своего пути. Или же потом, когда его тело станет непригодным для получения опыта в этой жизни, устремленность приведет человека в его следующей жизни к той части духовного пути, на которой он завершил свою прошлую работу, чтобы он мог продолжить и, если это необходимо, то и завершить ее.

Проводник

Меня давно интересовали осознанные сновидения, но все мои попытки стать сознательным во сне ни к чему не приводили, до тех пор пока я не сделал себе ловушку для снов. Конструкцию ее мне подсказал один из моих знакомых, который хорошо знал систему фэнг-шуй. Она представляла собой деревянное кольцо около пятнадцати сантиметров в диаметре, подвешенное на нейлоновой нитке. Внутри кольца — переплетение тонких нитей, копирующее ловчую сеть, которую плетут пауки. В центре этой паутины укрепляется многогранник из горного хрусталя, а по нижнему краю кольца подвешивается шесть бамбуковых трубочек на некотором расстоянии одна от другой. Слева, в верхнем квадранте, укрепляется пучок перьев, обращенных своей маховой частью вверх. Все, ловушка для снов готова. Я подвесил ее у своего изголовья. И действительно, вскоре в одном из своих сновидений я стал сознательным...

У моих ног со стеклянным звоном плескались мелкие волны. Я пристально смотрел, как они набегали на берег и растекались прозрачными языками по плотному коричневому песку, впитывались в него, оставляя мелкие пузырьки пены и темно-зеленую морскую траву. И тут я осознал, что нахожусь в сновидении! Медленно подняв голову, словно боясь спугнуть резким движением картину сознательного сновидения, я посмотрел вдаль перед собой. К горизонту, насколько хватало глаз, раскинулось лазоревое море. Солнце было почти над головой, и зной был бы нестерпимым, если бы не легкий морской ветерок, который легкими волнами овевал мое тело.

— Вот мы и встретились, — послышался позади меня мужской голос. От неожиданности я вздрогнул и резко повернулся к говорящему. Передо мной стоял смуглый мужчина в одних шортах и с шапкой кудрявых волос на голове. На лице, обрамленном такой же кудрявой бородой, сверкала белозубая улыбка.

— Кто ты? — спросил я и сделал шаг назад.

— Мое имя самое распространенное на земле. Меня зовут Хуан, но меня можно называть Жан, Ганс, Иоганн, на русском языке я буду Иван. Каждый народ имеет мое имя среди множества своих имен. Можешь называть меня Иваном Савельевичем, так как мой отец, когда я был еще в теле человека, был Себастьян. Я твой проводник.

Видя мой изумленный взгляд, он пояснил: "Ты видишь мое сновидное тело, похожее как две капли воды на мое прежнее, человеческое".

— Я твой проводник по мирам иллюзий символов, в которых пребывают люди. Нам совсем не обязательно куда-то идти, чтобы понять иллюзии символов, так как они вокруг нас. Посмотри вот сюда, — показал он рукой за мою спину. Я ожидал увидеть спокойное лазоревое море, но увидел высокую коническую гору, снежная вершина которой поднималась далеко за пределы облаков. -Эта гора является символом истины. Посмотри еще раз на ее вершину. Видишь тот золотой луч, который точно игла уходит в бесконечное голубое небо. Это символ бесконечности истины. И это действительно так, так как истина не имеет пределов. С незапамятных времен люди стремились к этой горе, чтобы, поднявшись, достичь этой истины. Потом, когда достигшие вершины этой горы касались золотого луча, он возносил их в бескрайнее небо и никто из них уже никогда не возвращался, чтобы рассказать о своем окончательном путешествии. Но не все приходящие к этой горе пытались подняться на нее, и еще меньше было тех, кто действительно это делал. Чаще всего они оставались у подножия горы и ждали возвращения тех, которые с половины дороги возвращались вниз к ее подножию. На основании их рассказов были составлены священные книги. Для выполнения упражнений, которые могли способствовать желающим подняться на эту вершину, были построены специальные тренажерные дворцы и, чтобы их отличить от обычных спортивных залов, кровлю их увенчали различными куполами, на шпиле которых была самая разнообразная символика. Появились специальные учебные заведения, в которых готовили тренеров, обучающих приходящих людей методам подъема на гору. Сами тренеры никогда даже не пытались подниматься на эту гору, потому что в тренажерных дворцах было с избытком всяких спортивных приспособлений, на которых можно было тренировать свои способности к восхождению. Создано было множество правил, и все, кто принадлежал к какой-либо определенной традиции восхождения, придерживались определенных догм.

— Посмотри, вокруг дворцов образовались целые города, и множество людей, вместо того чтобы совершать восхождения, тренируются и изучают правила восхождения. И это считается вполне достаточным, поэтому большинство людей на земле довольствуются изучением правил восхождения, а не самим восхождением... А теперь посмотри вот сюда, — Иван Савельевич показал влево. — Видишь высокий холм с белой вершиной, состоящей из мела? И посмотри, что происходит у подножия холма.

Вначале я ничего не мог понять, потому что огромные толпы народа, как мне казалось, двигались взад и вперед, но, присмотревшись, я увидел, что холм огорожен со всех сторон высоким дощатым забором, в котором проделано множество узких проходов, рядом с которыми стояли какие-то люди и, пропуская их через проход, взимали деньги. И ручейки людей, опустив головы, поднимались по склону холма к его вершине. Там, на вершине, также были свои правила, за соблюдением которых зорко следили какие-то люди, одетые в черные костюмы. Оставаться на этом лобном месте было нельзя более десяти минут.

— Здесь, на этой вершине, когда-то жил один просветленный старец. У него были ученики, которые постоянно находились около него и взамен своего ученичества обеспечивали его существование. Говорят, что один из них однажды, находясь в состоянии медитации на самой вершине этого холма, получил просветление, но не последовал примеру своего учителя и не остался в его ветхой хижине, а стал бродить по свету, разнося людям свет истины. С этого времени по всему миру пошла молва, что вершина этого холма является святым местом и если человек искренне стремится к истине, то обязательно получит духовную реализацию, забравшись на вершину холма. В действительности, место этого холма никакого значения не имеет. Все дело в искренности. И если человек искренен в сердце своем, то самым лучшим местом для духовной работы будет то место, где он живет в настоящее время, а наилучшими условиями будут те, которые определены ему судьбой. Это душевная леность толкает людей в поисках более эффективного для духовной работы места. А теперь пойдем вон туда, — мой проводник показал мне в сторону высокого дуба, который рос значительно левее уже названного холма. Мы направились к одинокому дубу и, еще не доходя до него, оказались на краю огромной воронки со стеклянными гладкими склонами. На дне воронки сидел бородатый мужчина, и вокруг него лежало множество самых разных вещей, которые могли пригодиться кому угодно в домашнем обиходе. Мужчина сидел в лозе лотоса, закрыв глаза, совершенно неподвижно по-видимому, уже долгое время. Неожиданно он оживился и начал активно отбрасывать всевозможные вещи, окружавшие его. Но они вновь, скатившись по гладким стеклянным склонам, возвращались к нему. Тогда, некоторое время спустя, после очередной медитации он вновь стал отбрасывать их, но уже за свою спину, и вскоре там выросла такая большая куча, которая навалилась на его спину, что он, под тяжестью этих вещей уже не мог сидеть с выпрямленной спиной в своей медитации. Но он, несмотря на все неудобства, причиняемые вещами, снова и снова пытался войти в состояние медитации. Вещи давили его своими острыми углами и своим весом. И, не выдержав этих надоедливых помех, он вдруг вскочил и бросился вверх по склону воронки, но очень скоро скатился вниз к своим вещам.

— Вот замечательный пример привязанностей человека к материальному миру! — сказал мой проводник. — Эти вещи являются символами не только материальных ценностей, без которых человек не мыслит своего существования, среди них есть и самые различные знания об окружающем его мире и всевозможные идеи, которыми руководствуются люди в своей жизни. Они являются препятствиями для его духовной работы, и он никак не может избавиться от них. Но может быть, он догадается, что эти всевозможные вещи могут сослужить ему роль лестницы, по которой он сможет выбраться из своего кажущегося безвыходного положения.

Действительно, некоторое время спустя он начал сортировать все, что окружало его в определенной последовательности, размещая более тяжелые предметы внизу воронки, а более легкие -выше их. Затем он стал использовать все, что прежде мешало его духовной практике, в качестве ступеней, чтобы подняться наверх и освободиться от своих многочисленных привязанностей.

— Эту стадию определения действительных материальных и духовных ценностей проходит каждый духовный искатель. Без такого внутреннего упорядочивания человек часто оказывается под влиянием ложных ценностей и вновь скатывается вниз к привычному для материального мира образу жизни.

А теперь вновь вернемся к вершине истины. Посмотри, как люди готовятся под руководством опытных тренеров к восхождению на эту вершину. Некоторые из них пришли в эти дворцы будучи еще совсем молодыми, а теперь годы уже согнули их спины и посеребрили их головы, но сами тренировки в роскошных позолоченных залах этих дворцов стали для них смыслом жизни и заменили действительное восхождение. Не кажется ли тебе, что эти дворцы, которые должны готовить людей к действительному восхождению, стали для подавляющего числа людей местом, где их отвлекают всякими способами от того, что для каждого человека на земле является единственным смыслом его жизни?.. Но мы должны совершить с тобой еще одно путешествие, в котором ты должен увидеть символ действительного пути и способ восхождения на вершину истины...

Вавилонская башня

— Ты спрашиваешь меня о Вавилонской башне? — немного помолчав, задумчиво переспросил старый дервиш молодого.

— Да, Сабар, — ответил молодой. — О ней ходит множество легенд, но какая из них содержит в себе истину, я не знаю. Существует легенда, что ее строили многие племена, а не только племя потомков Хама — одного из сыновей Ноя. И что она должна была стать, после ее завершения, символом единства всех племен, существовавших в то время на земле.

Не всех, а только тех многочисленных халдейских племен, которые спустились с кавказских гор в долину Сеннаар между Тигром и Евфратом и основали там Вавилонию, границы которой доходи ли до Средиземного моря на западе и до Персии на востоке. Столицей Вавилонии был город Вавилон, строительство которого вели халдеи - пришельцы с гор, и многие арабские и еврейские племена ...

В те времена на земле существовали различные народы, говорившие на многих языках, но эти народы были разобщены огромными пространствами земли, морями и океанами и ничего не знали друг о друге.

Располагался Вавилон по обеим сторонам реки Евфрат, на юго-западе от нынешнего Багдада, и на левом берегу реки находился царский дворец и огромный храм Бела. Возможно, развалины этого храма принимают в настоящее время за руины Вавилонской башни, которой в действительности никогда не было. В те далекие времена при храмах строили башни, которые нередко превосходили высотой сами храмы. Эта традиция сохранилась и по настоящее время. Православные строят колокольни, а мусульмане — минареты. Только глупые люди могли строить башню "высотою до небес" на равнине, когда недалеко на западе и севере высятся горы, на вершинах которых лежит вечный снег...   Халдеи же были умными людьми.

Сама по себе легенда о смешении языков строителей этой башни несет в себе глубоко эгоистическую идею разделения. Вавилонская башня -это символ, который подсказывает пути разрушения единства. Чтобы люди не могли быть едиными при строительстве чего-либо, будь то государство или же какое бы то ни было сообщество, надо разделить их, сделать их интересы и стремления противоречивыми и тогда восстанет брат на брата и народ на народ.

Если первоначально мысль о строительстве этой башни основывалась на идее всеобщего единства, то Яхве, иудейскому богу, эта идея была не нужна, так как влиять на людей и управлять ими всегда легче, когда они разобщены. Поэтому в Торе постоянно подчеркивается избранность израильского народа, которому их бог пообещал власть над всем миром. И конечно же, разделенность народов всегда облегчает власть над ними

Библейская легенда о Вавилонской башне — это внешняя оболочка глубокой тайны древних иудейских мудрецов — ессеев, живших на западном берегу Мертвого моря в горных пещерах около пустыни Ен-геди. Я расскажу тебе их тайну, которую они не скрывали от посвященных. Сейчас пришло время, когда люди всей земли должны знать то, что прежде было скрыто за семью замками.

Все, что происходит на земле, — это проявление прежде непроявленного. Легенда о строительстве Вавилонской башни — это пророчество о возможности единства всего человечества. Но это единство уже в самом начале своего зарождения будет разрушено в угоду темным разделяющим силам. И это разрушение будет совершено не силою оружия, а словом или, как сейчас говорят "информацией", которая коварнее и эффективнее любых атомных и водородных бомб. Бомбы разрушают только тела, а слово разрушает душу чело века, его сознание, которое неизмеримо более ценно, чем его внешняя физическая оболочка. Эта легенда — руководство к действию для всех избранников древнего бога. Слушающему эту легенду становится ясно, что в единстве — непреодолимая сила и, будучи единым, человечество может сделать невозможное, даже построить башню до небес. Поэтому каждый, кто начинает созидательную работу, в которой участвуют многие люди, строит свою "вавилонскую башню". И если он хочет достроить ее до конца, то должен как зеницу ока беречь идею единства среди своих единомышленников.

Существует три уровня единства, на которых может пребывать человечество: единство в Боге -это истинное единство, которое делает людей союзниками, несмотря на различие их социального положения, интеллекта и любых других способностей и возможностей.

Есть единство социальное — не то, которое определяется иерархией отношений между людьми, но основанное на высшем социальном инстинкте, который делает людей и природную среду единым организмом. И это создает гармонию отношений не только между людьми, но также между человеком и окружающим его миром. Такого рода единство — основа психического и физического здоровья человека и того общества, к которому он принадлежит.

Если распадается высший социальный инстинкт, то возникает единство, основанное на низших животных инстинктах и потребностях. Тогда начинает преобладать голый индивидуализм, когда каждый человек пытается урвать для себя от других людей, от общества и от природы все, что может. На этом уровне сохраняется только формальное единство, поддерживаемое силой, страхом и погоней за удовольствиями.

Легенда о строительстве вавилонской башни это не только призыв к единству человечества, но и предупреждение о возможных последствиях разрушения единства людей в Боге, которое обязательно приведет к разрушению социального единства и опустит человека до животного состояния. Оскотинившийся человек легко управляем, что делает возможным иметь над ним неограниченную власть. Правда, при этом оскудевает психика, и человек опускается до уровня удовлетворения примитивных интересов и надобностей, но людей, стремящихся к власти, это никогда не смущало.

Посмотри на сегодняшний мир — человечество быстро опускается до стадного животного единства, а это закат цивилизации или же начало чего-то нового.

Космический университет

Вот уже несколько месяцев, как я настойчиво каждое утро занимаюсь медитацией. Не помню, где я вычитал, что если встать рано утром, выпить чашку горячего кофе и снова лечь, то, уснув, можно стать сознательным в сновидениях. Я вставал рано утром, выпивал кофе и благополучно засыпал, да так глубоко, что однажды чуть не проспал на работу. Тогда я решил после чашки кофе не ложиться в постель, а усаживался в кресло и, закрыв глаза, ждал, когда и откуда ко мне придет сон. Я знал, что если мне не удастся его преодолеть, то медитация для меня будет невозможной.

Первое, что я осознал, неподвижно сидя в кресле, что ум совсем не хочет подчиняться моей воле. Он хочет заниматься тем, что ему самому интересно. А ему было интересно все, кроме того, что было необходимо мне. То и дело приходилось его одергивать и возвращать в состояние ожидания сна и каждый раз я вновь обнаруживал, что мой ум занят каким-либо прошлым событием или прислушивается к чему-то происходящему за окном, или же подсказывает мне, что пора бы почесать нос или изменить позу, потому что та, в которой я нахожусь, совсем неудобна для успешного проведения медитации. Я был уверен, что мой ум реально не знает, что лучше и что хуже, что все это были его мнения, которые ему почему-то казались значимыми. Но я был настойчив в своем усмирении ума, и однажды он сдался и остановился. Он перестал прыгать в прошлое и предполагаемое будущее и перестал интересоваться тем, что происходит на улице за окном. Во мне осталось состояние ожидания сна.   Я не знал, откуда он придет, и поэтому был вообще настороже, ожидая встретить его откуда угодно. Во время этой работы я понял, что состояние ожидания не может быть безликим и всегда содержит в себе направление или даже объект, который не всегда может быть достаточно ясно осознан. Но я знал, что я жду, и для этого имел достаточно терпения.

В полной тишине внутреннего пространства послышался далекий шорох. Казалось, он был где то на горизонте. И даже возникла картина, что по небу в мою сторону несется с огромной скоростью туча, задевая землю и все, что на ней, своими косматыми лапами, что и порождало приближающийся и усиливающийся шорох. Шум стал оглушительным и плотным. Я знал, что это со скоростью курьерского поезда несется на меня сон. Он вошел в мое тело вязкой серой массой, но мне удалось устоять и не быть им захваченным; сон промчался, оставляя за собой постепенно затихающий шум.

Затем я увидел себя в огромном полутемном зале, в котором было полно людей, одетых в разные одежды. Лица их были обращены в сторону сцены, залитой ослепительно ярким светом. Я обратил внимание, что здесь собрались люди различных рас и национальностей, они были в индийских, китайских и европейских одеждах, головные уборы свидетельствовали о их принадлежности к различным религиям, они совсем не обращали внимание друг на друга и в глубоком молчании смотрели на сцену, кого-то ожидая. Из-за кулис справа вышел высокий мужчина, одетый в длинные белые одежды, льняные волнистые волосы падали на его плечи. Он поднял правую руку ладонью в зал и произнес: "Люди земли!" Я совсем не слышал его голоса, хотя слова в моей голове прозвучали очень ясно... но зазвенел будильник и вырвал меня из сновидения.

Вспоминая это сновидение, я вдруг осознал прежде забытую его часть: посреди совершенно плоской равнины, которая у горизонта была окаймлена горами со снежными хребтами, высилось пирамидальной формы здание. Оно было сложено из какого-то золотистого камня и своей вершиной уходило за пределы облаков, которые в это время клочками пушистой ваты плыли в чистом голубом небе. Здание, похожее на величественный храм, было подсвечено солнцем, находящимся позади него и поэтому казалось окруженным золотым ореолом, от которого во все стороны расходились золотистые снопы света. От этого здания  были  проложены  вымощенные желтым природным камнем дороги, по которым отовсюду в одиночку и группами шли люди. По одной из таких дорог шел я... При этом пришло воспоминание, что здание, находящееся в центре равнины было храмом знания, своеобразным университетом, созданным для людей земли, и что я уже давно являюсь учащимся этого университета. Обычно я посещал его, когда мое тело находилось в состоянии сна, но теперь я осознал, что пришло время, когда я должен посещать этот университет в состоянии бодрствования. Нужно только переключить сознание от одной реальности к другой, и я должен был вспомнить, как это делается. Было странное ощущение, что я состою из двух частей одна из которых живет жизнью обычного человека, а другая посещает какой-то не земной университет и чему-то учится. Но пока между этими частями я никак не находил связи. Это осознавание вспыхнуло в моей памяти на короткое время. И я понял, что кажущееся отсутствие связи зависит от позиции, в которой находится мое сегодняшнее сознание. Ведь мог же я осознать свою двойственность. И то осознавание, в котором я тогда находился, было над этой двойственностью. Теперь я знал, что существует позиция сознания, которая соединяет обе мои части, как мост может соединять два берега одной реки. Мне было необходимо не только вспомнить эту позицию, но и стать цельным существом. Позже я вспомнил символ, который был над входом в университет. На голубом поле был изображен равнобедренный треугольник с кругом внутри него. Внутренний круг был похож на солнце и соединялся своими лучами с изображением солнца, находящегося на этом голубом поле над треугольником. Было похоже, что от вершины треугольника струится поток золотого света вверх по направлению к солнцу. И ко мне пришли воспоминания, в которых наш учитель объяснял значение этого символа. Треугольник -это человек. Углы, прилегающие к основанию, это две части сознания человека, отделенные друг от друга. Одна из этих частей погружена во внешний материальный мир и поэтому ничего не знает о другой своей части, которую символизирует другой угол в основании треугольника. Эта часть нашего сознания воспринимает то, что для первой является непроявленным и поэтому нереальным. Вершина треугольника — это устремленность к истине, которую символизирует солнце на голубом поле. Круг, или солнце внутри треугольника - это символ внутреннего совершенства, которое изначально едино с истиной. И когда я вспомнил и осознал это, у меня появилось незнакомое мне прежде чувство, которое можно сравнить с полнотой. Особенностью его было осознавание, что я нашел то, что всегда искал прежде и что мне не нужно что-либо искать еще. Ощущая в себе полноту, я увидел, что она пока еще очень хрупкая, и требуется время для того, чтобы она стала во мне устойчивой...

Нечто похожее есть и в материальном мире, когда человек чувствует себя не состоявшимся, потому что он еще не женат или не замужем, потому что у него еще нет детей, нет постоянной работы, нет квартиры и машины. Правда, во внешнем мире это происходит последовательно, когда человек, достигнув чего-то и приобретя в связи с этим чувство полноты, некоторое время спустя начинает вновь ощущать свою недостаточность, которая делает его неполным, и тогда он стремится найти то, что может заполнить эту пустоту. И самое печальное, что человеку во внешнем мире заполнить свою пустоту никогда не удается. Похоже, что витальная душа человека имеет дырявое дно и поэтому он постоянно испытывает сенсорный голод, который удается утолить только на некоторое время.

Потом мне удалось осознать, что полнота внешняя и полнота внутренняя противостоят одна другой. Когда человек внешне наполнен, он забывает о состоянии внутренней полноты, он как бы отворачивается от нее, обращаясь лицом к внешнему миру. Когда же человек осознает полноту внутреннюю, то все, что прежде могло быть привлекательным для заполнения внешней пустоты, становится для него неинтересным и даже безразличным...

Следующим моим воспоминанием была техника построения моста между двумя реальностями и объединения их в одно целое. Для этого я вначале должен был представить панораму долины, простирающейся до снежных хребтов на горизонте, храм в центре долины и, остановив на нем свое внимание, неподвижным взглядом всматриваться в него. Это было трудно, так как обычно мы не всматриваемся в то, что хотим рассмотреть, а перемещаем свое внимание с одной детали объекта на другую. Необходимо было смотреть на объект неподвижным взглядом, одновременно охватывая его целиком. Желательно, чтобы объект занимал все поле зрения. Когда восприятие его станет устойчивым, можно перевести внимание на какую-либо его деталь, которую также не следует рассматривать, а зафиксировать на ней свое внимание. Если и в этом случае внимание остается неподвижным, то четкость восприятия детали возрастает и она начинает приближаться, проявляя свои более мелкие элементы. Когда это произойдет, к зрительному восприятию можно добавить тактильное, например, прикоснуться рукой, или же глядя себе под ноги (если фиксировалась дорога), почувствовать прикосновение к поверхности почвы или какого-либо покрытия подошвами ног. При этом очень важна предельная фиксация сознания на зрительных или тактильных восприятиях. На каком-то этапе этой работы появляется осознавание, что вы целиком находитесь в новой реальности. После этого, если есть в этом необходимость, можно осмотреться и начинать действовать в соответствии с прежде намеченной целью. Я разместился поудобнее в своем кресле, закрыл глаза и представил перед собой равнину, которая у горизонта заканчивалась горами. Я увидел многочисленные дороги, радиально сходящиеся к центру равнины, где стоял отливающий золотым блеском храм знаний. Затем я увидел себя на одной из дорог, вымощенной желтым природным камнем. Я снял обувь и прикоснулся подошвой ног к ее прохладной поверхности. Затем медленно пошел, осознавая движения моих ног и ясно воспринимая ощущения от соприкосновения с нею. В это время я осознавал, что позади меня не только равнина, уходящая к горам, но и та дорога, по которой я сейчас иду. Я остро осознавал новую реальность, и в этом у меня не было никаких сомнений. Я шел к храму знаний, предчувствуя, что в моем ученичестве произошел поворот, о котором мне сегодня сообщит мой учитель.

На пути к различению

Мы сидели на отшлифованных ветрами и временем валунах на берегу ручья, выбивавшегося из-под скалы. Позади нас был вход в пещеру, слева — долина, заросшая травами и усыпанная цветами, вымытыми дождями и росами. Все, казалось, остановилось. Я осознавал, что мы здесь сидим уже целую вечность, в которой нет понятия времени и бессмысленны идеи начала и конца. Солнце стояло высоко над головой и, как я воспринимал тогда, оно всегда было в одной и той же точке неба.

— Здесь всегда день и всегда лето, — словно отвечая на мое восприятие, нарушил неподвижное молчание мой учитель. — Я пришел сюда, когда на земле только что начиналась жизнь и эта долина связана со всей историей земли. Но здесь всегда одно и то же время, которое ты воспринимаешь сейчас, и одна и та же неизменная иллюзорная реальность, существующая уже миллиарды лет. Для обычных людей я - иллюзия, для тебя же я неполная иллюзия. Я кажусь тебе юношей, но я не такой, каким меня видят твои глаза. Мне уже миллиарды земных лет... — его слова продолжали звучать в моей голове, и передо мной вдруг возник калейдоскоп сменявших одна другую картин. Я оказался свидетелем того времени, когда многие тысячи вулканов извергали из недр земли лаву пепел и тучи пыли, которые, поднимаясь вверх, закрывали солнце. Постоянно грохотали грозы, и каскады воды из туч обрушивались на землю, образуя потоки, которые, сливаясь в реки, устремлялись в низины, чтобы заполнить их и образовать моря и океаны. Это было время, когда земля создавала саму себя... Затем в сменявшихся картинах промелькнул первобытный океан, под натиском бурь вздымающий свои пенистые горы чуть не до облаков, титанические силы которого порождали левиафанов. Первобытные джунгли, за полненные ползающими, бегающими и прыгающими апокалиптическими чудовищами. Проявились и затем исчезли бесконечные прерии со стадами травоядных исполинов и свирепых хищников, преследующих свою добычу. А потом перед моим взором прошли картины раскинувшихся до горизонта пустынь с островками оазисов и караванами верблюдов, нагруженных тюками товаров. С появлением на земле человека то тут, то там возникали жестокие войны, оставлявшие после себя пепелища городов и поля захоронений. Возникали и исчезали целые народы и государства, повергаемые в прах всевозрастающей человеческой жестокостью...

И вдруг померк свет и ядерные грибы покрыли некогда процветающие государства. Небо заволокло тучами черной пыли и пепла. Над мертвой землей проносились ураганы, заливавшие океанскими волнами острова и материки. Альфа и омега — начало и конец некогда прекрасной, а теперь покрытой льдами и снегами земли. И холодный бесконечный океан с бесчисленными ледяными горами, сталкивающимися и разрушающимися с низким грохотом, подобным тысяче громов... Я знал, что недалеко то время, когда космический мороз скует океаны до их дна и атмосфера земли, насыщенная пылью, пеплом и ядовитыми отходами человеческой цивилизации, выпадет серым колючим снегом на мертвую планету и она, подобно далекому Плутону, мертвым и одиноким небесным телом будет совершать виток за витком свои обороты вокруг солнца, увлекая за собой такую же безжизненную луну.

— Это только одна из возможностей, — услышал я внутри себя голос учителя.

— Если я правильно понял, ты все события прошлого земли и ее будущего в проявлениях всех ее возможностей несешь в себе?

— Да, это так: в вечности не существует времени и одновременно она связана со всеми временами и со всеми возможными проявлениями существования мира.

— Учитель, это тело, которое ты взял себе в этой жизни, оно рождено женщиной или же ты живешь в нем уже миллиарды лет?

— Моя мать живет в городе Бхактапур. Там же живут мои сестры и братья.

— Но тогда как же ты можешь жить миллиарды лет, когда еще живы твоя мать и твои братья и сестры?

— Ты говоришь обо мне или о моем теле?.. В человеке есть поверхностная часть, которая живет короткую человеческую жизнь, и есть внутренняя часть, которая живет вечно. Вспомни, когда ты осознал, что твое несмирение заключается в том что ты взаимодействовал с миром через своеобразную оболочку своего эго. Прежде ты всегда находился внутри этой оболочки, которая выдавала себя за тебя. Ты не знал реальности и, будучи внутри этой оболочки, соглашался с ее реакциями Эго не может быть смиренным. Но однажды ты оказался за пределами своего эго и тогда ты понял, что такое смирение. Не познав смирения, ты не сможешь достичь различения. Есть два способа воспринимать внешний мир и себя в этом ми ре: один с позиции эго — и тогда ты внутри, другой — с позиции духа, и тогда ты за пределами эго. Сейчас иди. Ты должен сам получить опыт различения, потому что ни один учитель не может дать своему ученику опыт, который тот должен получить сам. Только так может быть выполнена духовная работа. Когда ты будешь готов, то найдешь меня здесь...

— Я понял, почему учитель отправил меня в мир: только взаимодействуя с реальностью можно осознать свою позицию. Я понял, что истинная духовная работа может быть сделана, если человек не будет избегать каких бы то ни было проблем, которые возникают в его жизни. Но как же тогда монастыри и дацаны? Там люди отделены от мира. Вернее, они там создали другой мир, в котором соблазны мирской жизни для них либо отсутствуют, либо сведены к минимуму.

Но что такое соблазны? Вначале я думал, что соблазны это нечто внешнее, которое может вызвать  внутренние ответные  реакции.  И  когда внешнее и внутреннее становятся одним целым, тогда человек перестает осознавать реальность во всей ее полноте и видение мира определяется тем, что захватило его. Но когда, погрузившись в себя, я стал исследовать, как внешний мир захватывает меня, то к своему удивлению обнаружил, что внешний мир никого и не собирается захватывать. Наоборот, это я захватываю внешний мир. У меня возникло знание, что человек это делает потому, что ему нужна опора, в которой он ищет смысл своей жизни. Нет, не тот смысл, который определяет всю человеческую жизнь, а смысл каждого следующего мгновения. Я уже понимал, что человек в своей жизни идет от одной захваченности к другой, разница между которыми только в их интенсивности. И я осознавал, что основное значение в такой захваченности имеет чело век. В каждом человеке есть части, которые стремятся захватывать.  Их я воспринимал, как посев различных семян на поле эго. Одни из этих семян проросли, из других уже распустились цветы, а третьи пока даже не взошли. Те внешние соблазны, которые особенно привлекательны для человека или за которые он сознательно цепляется для определенных семян, засеянных на поле эго являются питательной средой, и когда человек потакает стремлениям захватывать, они начинают бурно прорастать и развиваться. При этом способность захватывать какие-либо внешние соблазны интенсивно возрастает.

Все, что засеяно на поле эго, является нашими несовершенствами. И я понял, что люди, посвятившие свою жизнь служению Богу и с этой целью ушедшие от мирской жизни, в действительности не свободны от посева несовершенств. Они обрекают себя на условия, в которых несовершенства остаются непроявленными и не узнанными. Они эти несовершенства, просто находятся в скрытом состоянии, потому что для их проявления нет под ходящих внешних условий.  Но тогда человека можно сравнить с носителем скрытой вирусной инфекции и в этом случае ни о какой духовной трансформации не может быть и речи. Все посевы несовершенств на поле эго — это якоря, которые привязывают человека к низшей природе. И я пришел к выводу, что для того, чтобы несовершенства были трансформированы, мне необходимо быть максимально внимательным ко всем внутренним реакциям моего эго. Я сказал — эго, потому что оно в подавляющем большинстве случаев проявляет себя через несовершенства. Хотя, в то же время, эго имеет одну необходимую для духовной работы особенность — устремленность. И эту устремленность я решил использовать для воспитания в себе бдительности.

Я жил в Бхактапуре и работал на маисовой фабрике, где перерабатывали кукурузу в крупу и муку, а из кукурузного крахмала делали патоку. Постоянно общаясь с людьми, я наблюдал удивительный калейдоскоп быстро сменяющихся различных внутренних состояний. Мое сознание, в связи с постоянным стремлением выявить в себе ответные реакции на всевозможные внешние события, приобрело способность одновременно наблюдать все реакции моего эго и в то же время успешно действовать во внешнем мире. Такое раздвоение стало для меня совершенно естественным и не порождало каких-либо проблем.

Но однажды ко мне пришло осознавание, что у человека в жизни может быть две опоры. Для обычного человека опорой становится его эго, опирающееся на гордыню, и успешная реализация его во внешнем мире возможна только в том случае,  когда он  имеет достаточно витальной энергии. Но у очень немногих есть опора внутренняя, которую можно было бы назвать достоинством. Эта опора не позволяет человеку быть мелким, она не допускает присутствия в нем симптомов рабства, она не позволяет ему терять равновесие в условиях, которые для обычного человеке кажутся невозможными. В дальнейшем я увидел что чувством внутреннего достоинства обладают только люди, сознание которых стремится к совершенству. Чувство внутреннего достоинства не претендует на власть или признание, но оно не позволяет и унижаться, и не из гордости, а потому что унижение невозможно, даже если человеку грозит смерть. Чувство внутреннего достоинства похоже на центральную колонну, поддерживающую свод духовного здания. Оно в основе не только внешнего терпения, не рабского, а пронизанного состраданием и любовью, но и внутренней устремленности, и оно же помогает искателю истины сохранять внутреннее равновесие при всевозможных как внешних, так и внутренних бурях. Это открытие для меня было очень важным. Я осознал что чувство внутреннего достоинства невозможно приобрести никакими внешними средствами, по тому что оно отражает не внешние проявления эго, а внутреннюю, истинную, суть человека. У меня сложилось впечатление, что это чувство было у меня всегда, но его поверхность была искажена всевозможными условностями, материальными необходимостями, привычками, желаниями и страхом, из-за которых прежде я не мог его осознать. Теперь же, за пределами этой уродливой оболочки, я воспринимал его как чистый свет, который ничто не может погасить. Мне стало понятно, что исследование самого себя не только повышает восприимчивость сознания, но и меняет всю суть человеческого существа в соответствии с уровнем сознания.

Я продолжал работать на маисовой фабрике, как и прежде общался с другими людьми, но все это было осознанной необходимостью. Внутри же я все больше и больше погружался в неподвижное пламя, похожее на солнечный свет, которое осознавал могущественным и непреодолимым.

Однажды в моей груди зазвучал голос учителя. Он сказал, что пришло время для нашей следующей встречи и что он ждет меня. Перед моими глазами проявилась зеленая, вся усыпанная цветами долина. На берегу ручья сидел смуглый юноша и смотрел в мою сторону. В этот же день я отправился в горы, туда, где царит вечное лето и где не бывает сумерек. Я шел к своему учителю.

Иллюзия неведения

Учитель сидел на том же самом валу не, на котором я оставил его в прошлый раз. Кивком головы он указал мне на соседний валун, где я сидел тогда во время нашей беседы. Я подошел и сел. Это было странное место, а может быть, это было влияние моего учителя, но сразу же, как только я устроился поудобнее на гранитном валуне, меня охватил плотный покой, о котором не было ни одной мысли или какого либо малейшего чувства. Правда, все-таки одно из чувств я осознавал — это была радость. Но эта радость не принадлежала мне. Казалось сам воздух был заполнен радостью,  которая разливалась в неподвижном покое. Почти пол года прошло с тех пор, как мы последний раз сидели на этих валунах, но это время как-то сдвинулось в сторону и наши встречи в долине соединились в одну непрерывную встречу, а вся остальная моя жизнь никак не зависела от происходящего в этой долине.

— Ты успешно выполнил свой урок различения и теперь я должен рассказать тебе кое-что об иллюзиях неведения, — тихо сказал учитель — Я должен сегодня дать тебе знания, без которых твоя дальнейшая работа не может быть успешной. Запомни, мировоззрением определяется не только поведение человека, но и весь его жизненный путь. В любом мировоззрении всегда можно найти то, что является его основой, и то, что является его производным. Поэтому в становлении человека воспитание и образование имеют неоценимое значение. То же самое можно сказать и о внутренней духовной работе.

Существует целая иерархия иллюзий, благодаря которым мы воспринимаем мир таким, каков он есть. Ты должен знать эти иллюзии и понимать, для чего они необходимы. Бог - величайший иллюзионист и все несознательные и сознательные существа в одинаковой степени переживают это Божественное искусство. Не следует считать иллюзию обманом, Бог никого не обманывает. Иллюзии мира — это ограниченность нашего восприятия. Слепой не видит света, и в его восприятии мира есть только тьма. В его восприятии нет всех цветов радуги, которыми расцвечен наш мир, но он не чувствует от этого никаких неудобств, так как никогда не видел света и привык к тому миру, в котором он живет. Мы могли бы сказать, что слепой живет в своих иллюзиях, которых нет у нас, людей, имеющих привычное для нас зрение. То же самое можно сказать о дальтониках, которые не отличают зеленого цвета от красного и могут спорить до хрипоты, доказывая, что зеленые и красные цвета в реальности не существуют. И они были бы при этом совершенно правы. Действительно, зеленого и красного цвета, да и всей остальной гаммы цветов в реальности не существует. И здесь дальтоники и слепые ближе к истине, чем люди с нормальным зрением. Учитель с улыбкой посмотрел на меня, как бы ожидая возражений с моей стороны. И это возражение тут же последовало.

— Вы хотите сказать, что в действительности не существует зеленой травы, голубого неба и этих синих, красных, желтых и белых цветов? — в моем голосе звучало удивление.

— Мир, в котором мы живем, совершенно peaлен. В нем есть и небо, и трава, и цветы, и многое другое, но все это не имеет тех качеств, которые мы воспринимаем. Разве атомы могут быть голубыми или зелеными, разве они могут иметь запах цветов или чего-либо еще? Разве могут они быть вкусными или невкусными, звучать в прекрасных мелодиях или в гуле водопада? Все, что мы слышим или видим, в реальности таковым не является. Мир совсем не таков, каким мы его воспринимаем. Атомы — это фактически   пустое   пространство,   заполненное энергией, и если бы мы воспринимали реальность такой, какая она есть, то мы бы не могли существовать в таком мире. А теперь представь себе человека-невидимку, с которым, согласись, взаимодействие было бы очень затруднено. Так вот, если бы этого человека выкрасить в телесный цвет, то все проблемы взаимодействия тотчас бы исчезли. И наше сознание окрашивает или придает другие качества всем объектам, которые реально окружают нас, на основании тех излучений и полей, которые связаны с этими объектами. Почти все люди воспринимают одинаково и восприятие всегда происходит в пределах необходимости. Но другие формы жизни воспринимают мир в пределах своей необходимости, поэтому мир животных и насекомых отличается от мира людей... Это первая самая важная иллюзия восприятия, без которой тот вид эволюции сознания, который существует в настоящее время, был бы невозможен и эволюция вселенной пошла бы по другому пути.

Учитель пристально посмотрел на меня, как бы проверяя, насколько я сумел понять идею первой иллюзии в его изложении.

— Если бы мы видели мир таким, каков он есть, то он был бы полон различных светящихся форм, взаимодействующих друг с другом, — проговорил он, немного помолчав, как бы всматриваясь в видимое только ему одному пространство. — Следующая иллюзия более трудна для понимания, поэтому будь предельно внимателен к каждому моему слову. Это иллюзия времени.

Во вселенной существует бесконечное число ритмов проявления — от медленных, равных почти нулевой линии, до высочайших, определить частоту которых практически невозможно. Все живое и не живое подчиняется частоте своих ритмов. Бабочка-однодневка живет в своих более высоких ритмах, количество колебаний которых за свою кажущуюся короткой жизнь она проживает, пожалуй, не меньше, чем черепаха, живущая в своих более медленных ритмах до ста лет. День для этой бабочки настолько велик, что вмещает в себя всю ее жизнь, равную по продолжительности черепашьему веку.

Говоря о ритмах проявления, я имел в виду, что то, что мы называем жизнью, существует в непроявленном состоянии, от момента своего возникновения до периода своего полного разрушения. Ритм, в котором существует тот или иной объект, проявляет этот объект с определенной частотой только в определенной фазе его существования. Если сравнить непроявленные фазы жизни с тьмой, то ритм — это свет, последовательно проявляющий прежде скрытое. Следовательно, то, что мы называем временем, — это ритм нашего мира, в котором существует множество других ритмов, подчиняющих себе все виды жизни на земле. Каждое живое существо живет в своем ритме, следовательно, в своем времени. Ритмы — это вибрации определенной жизненной энергии, несущие в себе информацию о направлениях, в которых должны раскрываться возможности жизни и сознания.

Насколько позволяло мое воображение, я представил себе вселенную, заполненную вибрациями жизни самых различных диапазонов частот, которые проявляли все прежде непроявленное. Неожиданно для себя я осознал, что это не было механическое проявление, что источник этих ритмов не только так же бесконечен, как и вселенная, но и сознательно дирижирует бесконечным оркестром жизни во вселенной.

Когда я обратился к учителю, чтобы подтвердить или опровергнуть неожиданно возникшие у меня знания, то он, глядя мне в глаза, согласно кивнул головой.

— Да, ты правильно понял меня. Та сила, которая управляет вселенной, — это совершенно сознательная, творческая и могущественная Мать миров и всего сущего в них. Следующая великая иллюзия — это иллюзия пространства... — учитель надолго замолчал, всматриваясь во что-то перед собой.

Пространство можно измерять множеством способов, и в зависимости от этого оно может быть большим или малым. В настоящее время основной   мерой   пространства  является  скорость света. Наше зрение воспринимает пространство, исходя из скорости света. Расстояния между космическими объектами также измеряются расстояниями, связанными со скоростью света. Зрение не способно различать то, что имеет большие скорости,  потому что оно не имеет соответствующих рецепторов. Если бы оно было способно воспринимать скорости торсионных полей, которые мгновенны, то в этом случае бесконечные расстояния были бы для нас на расстоянии вытянутой руки. Но тогда вселенная была бы для нас совершенно другой непостижимой для обычного человеческого со знания. О преждевременности такого восприятия свидетельствуют и возможности нашего существа, которое в измененной вселенной должно было бы вести себя по-другому. При восприятии мгновенных скоростей вселенная превратилась бы в точку и то, что находится рядом с нами, как и то, что находится на расстоянии миллионов световых лет, было бы на одинаковом от нас расстоянии.

— Но если это было бы действительно так, то люди могли бы прикасаться ко всему, независимо от реальных расстояний. Каждый мог бы быть одновременно и здесь, и на краю бесконечной вселенной?

Рассказ моего учителя создал непостижимую для меня картину мира, в котором современному человечеству не нашлось бы  места,

— Да, тогда понятия расстояний потеряли бы свой смысл и человек стал бы подобен Богу, но, чтобы это стало возможным, в современном человеке многое должно измениться. Все живое соответствует своему восприятию...

Но кроме этих основных космических иллюзий существует еще множество других, к которым человечество, словно в паутине клеток, прочно привязано, более того - замуровано и это будет продолжаться так долго, пока люди не осознают, что они находятся в тюрьме своих клеток.

Есть клетки: "смогу или не смогу" или "у меня ничего не получится". Есть и такие: "а что скажут другие люди" или же: "сейчас так принято". Существуют клетки материальных и религиозных ценностей и клетки отношений и еще множество других. Но все-таки самой главной клеткой в духовной работе является клетка эго. Оно все оценивает и все определяет, оно решает, как мы должны вести себя и как не должны, что должны делать и что делать не должны. Оно определяет наши отношения с внешним миром и отношение к самому себе.

Ты должен помнить, что человек готов освободиться от какой-либо из своих клеток только тогда, когда он начинает осознавать саму клетку.  Освобождение от любой клетки — это не только чувство свободы, но   одновременно и расширение сознания. В этом случае клетки играют положительную роль, так как предохраняют нас от разрушения. Клетки человеку нужны, как  скорлупа  нужна еще  не  вылупившемуся птенцу. Матка защищает плод от агрессивной внешней среды до тех пор, пока он не будет готов к встрече с этой средой. Поэтому работа с эго имеет очень большое значение, так как за время этой работы сознание человека достигает той  зрелости,  когда  оно,  наконец,  может выйти за его пределы.

О важности восприятия

А теперь ты должен понять необходимость роста способности к восприятию и осознать способы его тренировки, — продолжал учитель... Странно, когда я нахожусь здесь, рядом со своим учителем, я не испытываю ни чувства голода, ни жажды. Мое физическое состояние комфортно, а сознание ясное и подобно губке легко впитывает всю необходимую для меня информацию.

— Это происходит потому, что здесь мы находимся в атмосфере вечности, — отвечая на мои мысли, сказал учитель. — Окружающий нас мир до предела заполнен потоками, которые несут в себе знания обо всем, что окружает нас, о том, что мы видим, и о том, что не воспринимается нашими внешними органами чувств. Дело в том, что каждый человек имеет еще множество других внутренних органов восприятия, которые находятся в наших тонких физических телах, через которые он воспринимает всё множество миров низшей сферы. Каждый из этих потоков несет с собой адекватную ему энергию. Когда мы воспринимаем, то усваиваем не только знания, но и энергию с которой они приходят. Какого уровня энергии будут насыщать наше существо, такими мы и будем Можно об этом же сказать иначе: то, чем мы окружаем себя, трансформирует нас по образу и подобию своему. Эта моя последняя фраза многопланова, и тебе на досуге следует основательно поду мать о ее значении. Ты должен понять, что она имеет не только материальное или социальное значение, но и личностное и, конечно, духовное.

Восприятие может быть только "здесь и сейчас", все остальное можно назвать воспоминанием или еще как-то, но только не восприятием.

Второе, — человек должен всегда стоять выше того, что он воспринимает. Под словом "выше" понимается незахваченность воспринимаемым, а это возможно только тогда, когда сознание отодвигается в сторону внутреннего истинного "Я", которое по уровню своих вибраций значительно выше всех вибраций внешнего мира или каких бы то ни было иных миров низшей сферы.

Все происходящее во внешнем мире и в других мирах обязательно вызывает внутренний отклик в каждом человеческом существе. Именно через этот отклик и происходит привязывание человеческого сознания к какому-то состоянию. Чтобы такого привязывания не происходило, а возникало чистое восприятие, необходимо внутри себя войти в состояние затаенного покоя, принять позицию "охотника", который затаился, чтобы не спугнуть дичь. Но подобная позиция не предшествует тому, что может захватить сознание человека, а существует во время самого наблюдаемого события.

Такая позиция, в которой воин выслеживает самого себя, приводит к тому, что сознание человека становится способным воспринимать потоки, несущие в себе все более тонкие и высокие вибрации, а это, в свою очередь ведет к тому, что сознание становится все более восприимчивым, широким и все более свободным от различного рода захваченностей. В процессе такой работы человек все больше приближается к своему истинному "Я", единственному каналу, связывающему человека с Божественным.

Учитель замолчал и окруженный плотным покоем я неожиданно осознал, что во время его рассказа о предстоящей для меня работе каждое его слово отзывалось во мне внутренним своеобразным откликом — бесспорности истины того, что он говорил, и одновременно с этим я осознавал, что во мне уже возникает состояние "охотника". Его — рассказ я воспринимал как некую реальность, происходящую внутри меня. Я посмотрел на учителя и встретился с ним глазами, которые мне показались бездонными окнами, распахнутыми в вечность.

— Ты внутри себя через внутренний опыт осознавал каждое мое слово только потому, что ты уже готов к такой работе. Вот почему ты каждое мое слово воспринимал как нечто бесспорное, нераздельно связанное с истиной. Сейчас мы расстанемся, чтобы встретиться вновь когда я позову тебя...

Я осознал себя, идущим по едва заметной тропинке, полого спускающейся вниз среди высохших трав. Странным было мое восприятие мира, в который я шел. Я видел его суетливым и мелочным и осознавал, что все это происходит в нем, потому что на нем лежит полог сна несознательности. Люди рождаются в нем, живут надеждами, ожиданиями и в то же время пребывают в реальности, которая совершенно не соответствует их надеждам, и умирают, не зная и не спрашивая себя, зачем они приходили на землю. Мир спал в своей суете и страданиях, искал мимолетную радость и боролся за свое выживание. И в моем сердце поднималось великое сострадание к нему и в то же время присутствовало знание, что сон человечества приходит к концу и скоро наступит пробуждение.